Главная  

 

                          ЧТО ЕСТЬ МУДРОСТЬ И КАКОВЫ КОНКРЕТНЫЕ ПУТИ ВОСХОЖДЕНИЯ К НЕЙ?                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                         

                                                                            «Вся философия – это заметки на полях сочинений Платона».

                                                                                                                     Альфред Норт Уатхейд    

                                                                                                                                                                              

Представим, что перед нами картина Рафаэля «Афинская школа». В ее центре два великих философа – это Платон и Аристотель. Седобородый Платон, основоположник всей европейской философии указывает пальцем вверх, тогда как ладонь молодого Аристотеля обращена вниз. Этим приемом Рафаэль подчеркнул принципиальное расхождение в их взглядах на пути к искомой ими науке – мудрости.

Как и Платон, Аристотель считал, что знание общего делает человека мудрым, поскольку «мудрый, пишет в «Метафизике» Аристотель, насколько это возможно, знает все, хотя он и не имеет знания о каждом предмете в отдельности»¹.

Это происходит потому, продолжает далее Аристотель, что «знание обо всем необходимо имеет тот, кто в наибольшей мере обладает знанием общего, ибо в некотором смысле он знает все подпадающее под общее. Но, пожалуй, труднее всего для человека познать именно это, наиболее общее, ибо оно дальше всего от чувственных восприятий»². Поэтому философию Аристотель называет не иначе, как «божественной наукой» так как именно она, постигая мудрость Творца, призвана разгадать Его наиболее общий замысел.

Различие же во взглядах заключалось в том, что у Платона все общие и предельно общие понятия – «идеи», над которыми, являясь началом всего, главенствует предельно общая «идея» блага, находились не только вне чувственно воспринимаемого мира, но были представлены либо классификационными, либо количественными понятиями, не способными отражать движение чувственно воспринимаемых вещей. Платон даже доказывал, что общие понятия относятся не к чувственно воспринимаемому, знания о котором нет, а к эйдосам³.

Аристотель же, напротив, искал такие общие понятия, которые неотделимы от чувственно воспринимаемых вещей и благодаря которым можно было отражать их движение, возникновение и уничтожение. По его замыслу, это не числа и не классификационные понятия, как у Платона, а «первые причины и начала», то есть «виды противолежания», как называл сравнительные понятия Аристотель.

И естественно, что в качестве альтернативы платоновской «Академии» в Афинах не могла не возникнуть школа Аристотеля – «Ликей», которая помимо философии, отличаясь своей практической направленностью, занималась проведением множества конкретно-научных исследований. Одной из основных задач этой школы была критика наиболее опасных для развития философии идей Платона. Другой задачей было утверждение более обоснованного пути развития самой философской мудрости, обеспечивающей интеграцию знаний.

Исторически сложилось так, что спор между учителем и его наиболее талантливым учеником, а затем между «Академией» и «Ликеем» фактически склонился в пользу «Академии». Поэтому вся последующая философия, отдавая дань философскому учению Аристотеля, пошла не за ним, а вслед за его учителем – Платоном. Подчиняясь его общему замыслу, философию стали определять как «систему наиболее общих (классификационных!) понятий о мире и человеке», используя такие предельно общие понятия как «бытие», «материя», «движение» и т.п. Такое развитие событий превратило философию в рассудочную, дефинитивную, абстрактно-всеобщую форму общественного сознания, не способную к интеграции знаний.

То же произошло и с диалектикой, которая стала «наукой о наиболее общих законах развития природы, общества и мышления». При этом под противоположностями – основной категорией диалектики, понималось не конкретное различие взаимодействующих сторон, не одно из «первых начал», а именно «избыток» и «недостаток» того или иного субстрата относительно промежуточного состояния, как понимал противоположности Аристотель, а любые различия, среди которых назывались и действительные противоположности. Такое обобщение совершенно разных отношений действительности преобразовало конкретно-всеобщее сравнительное понятие «противоположности» в абстрактно-всеобщее классификационное понятие, что превратило, зарождавшуюся было, теорию развития в наукообразную схоластику.

Перефразируя А. П. Чехова («Огни»), можно сказать, что наше философское несчастье обусловлено началом нашего мышления с конца. Чем нормальные люди кончают, тем мы, идущие вслед за Платоном философы, начинаем. Наша мыслительная работа сводится на-нет из-за стремления к предельным обобщениям. Спускаться на нижние ступени у нас не получается, «а выше идти некуда, так и стоит наш мозг на точке замерзания – ни тпрру, ни ну...».

Поняв пагубность абстрактно-всеобщего мышления, многие философы шарахнулись в другую крайность, отказавшись от построения общего и предельно общего знания. Это завершило оскопление философии, т.к. окончательно лишило ее межпредметных связей, т.е. всякой претензии на мудрость.

Осмысляя роль философов в современном обществе, Юрген Хабермас в своем выступлении на 23-м всемирном философском конгрессе совсем не случайно сказал: «Мы, философы, не самые мудрые люди, которые знают лучше других, что говорить о человеке и его проблемах…. У нас нет монополии на слово. Мы такие же, как и другие ученые, например, экономисты, политологи, социологи и другие, которые используют научные знания, чтобы сформировать мнение о мире»⁴.

Подчинение сократо-платоновскому рассудочному мышлению как образцу, привело к расколу философии на множество самых разных направлений. Это произошло потому, что идущие вслед за Платоном мыслители стали произвольно выбирать философские основания и на их основе строить свои последовательно связанные системы взглядов. А это накладывало на учения тот или иной отпечаток их личностей, отражающий субъективные позиции их создателей. Поэтому из «их учений никак невозможно сложить некую целостную «коллективную» конструкцию», а, значит, делается категорический вывод – совместное созидание общепризнанной философской «теоретической модели в принципе невозможно»⁵.

В свете сказанного становится понятным, почему рассудочное мышление философов оказалось неспособным объединить раздробленную по предметам науку, и дать целостную картину мира. По этой же причине вплоть до настоящего дня оно не смогло предотвратить и раскол культуры на две ее части или, как говорят, на «две культуры» – естественнонаучную и гуманитарную. Дошло до того, что принадлежащие к ним люди, «утратили способность общаться и понимать друг друга»⁶.

Сказанное выше свидетельствуеть о том, что вся европейская философия потеряла суть направления интеллектуального развития и попала в лабиринт, из которого не может выбраться вот уже почти две с половиной тысячи лет.

При этом философы, в большинстве своем, перестали понимать суть своей миссии, а именно то, что их научная деятельность призвана раскрывать не какие-то частные природные или социальные связи – они призваны были разгадать наиболее общий замысл Творца, найти наиболее общие межпредметные связи.

Плюрализм мнений стимулировал лавинообразный поток все новых философских учений, в интеллектуальном шуме которых затерялись именно те начала, которые только и могли обеспечить создание общепризнанной научной философии. Выделенные Аристотелем, они не только были, но на все времена остаются единственно возможными научно-философскими началами, которые в отличие от множества рассудочных оснований утверждают диктатуру разума. Это четыре вида противолежания: «противоречащее одно другому», «противоположное одно другому», «соотнесенное», «лишенность и обладание», а также первое «откуда» и последнее «куда» – «такие, как разного рода возникновение и уничтожение»⁷.

Своей обезличенностью, универсальностью только эти объективные начала способны интегрировать науку и преодолеть раскол культуры, а, значит, вывести современное философское знание на оперативный простор действительной науки. Все остальные, по большей части субъективные подходы только продлевают издевательство над философской мудростью.

Заказать бесплатную консультацию

Скрупулезно осмыслив аристотелевские начала, приходим к пониманию того, что один из видов противолежания – «противоречащее» – нуждается в разделении на два относительно самостоятельных сравнительных понятия: «тождественное» А = А и «различное» А и не-А. Тогда как три других вида противолежания: «соотнесенное», «лишенность и обладание» и «противоположное», напротив, требуют объединения в один вид, обозначенный нами общим термином «градуальное». Достоинство этого конкретно-всеобщего понятия в том, что в самых разных свойствах действительности оно отождествляет главное: увеличение или уменьшение интенсивности свойств.

Взяв в качестве измерительного инструмента обычную линейку, убеждаемся, что два вида противолежания: «соотнесенное» и «лишенность и обладание» представляют собой два различных проявления одного и того же отношения. Причем в одном случае – это связь «меньшего» и «большего». Тогда как в другом случае – «лишенности и обладания», «лишенность» выражает выродившееся в ноль «меньшее», как в свое предельное значение. Но это подтверждает тот факт, что понятие «лишенность и обладание» представляет собой частный случай «соотнесенного».

То же самое касается и понятия «противоположное», которое не является самостоятельным отношением, поскольку не отличается от «соотнесенного» ничем иным, кроме как выбором объективной точки зрения на реальность, обозначенной нами термином «градуальное».

Важно отметить, что понятие «градуальное» отражает собой энергетику мироустроения – сущность той силы, которая творит мир и которую можно наблюдать с позиции трех объективных точек зрения.

Так, глядя на линейку (градацию) с точки зрения «меньшего» (в частном случае с позиции нуля), мы видим другой ее конец в качестве «большего». Если же смотреть на градацию с позиции «большего» – видим другой ее полюс – «меньшее» (или лишенность). Если же на градацию посмотреть со срединной позиции, то получим «избыток» и «недостаток» относительно промежуточного, то есть «противоположное».

Поскольку «лишенность и обладание» – это частный случай «соотнесенного» постольку будем рассматривать не три, а два проявления градуального: в одном случае как «соотнесенное», в другом как «противоположное», различающиеся между собой в одном – в выборе объективной точки зрения на рассматриваемую реальность.

Поэтому из четырех аристотелевских видов противолежания мы принимаем три вида: «противоречащее», «соотнесенное» и «противоположное», где понятие «противоречащее», как было сказано выше, разделяем на две части: «Тождественное» и «Различное», которые разводятся по разные стороны формируемого нами натурального ряда сравнительных понятий.

                                      

                                                    Философская Матрица Аристотеля – Ротенфельда

Совершая восхождение от абстрактного тождества (Тождественное) к конкретным проявлениям градации (Соотнесенное и Противоположное), и постигая все их природные и социальные проявления, человек приобщается к первой ступени мудрости, за которой Аристотель угадывал более высокие ступени, однако не нашел пути к ним⁸.

Мы же дополняем понятие «градуальное» в форме двух его ипостасей (соотнесенное и противоположное) другими сравнительными понятиями, отражающими более сложные причинно-следственные природные и социальные связи. А, значит, поднимаемся к более общим теоретическим моделям, отражающим гармонию, разумность и единство мироздания⁹.

Аристотель видит, что всякая наука стремится достичь общего знания и к тому же «ищет некоторые начала и причины для всякого относящегося к ней предмета». Поэтому и учение о природе, и математику Аристотель относит «лишь к частям мудрости». Что же касается философии, то она «не рассматривает частичное», а исследует каждую такую часть «лишь по отношению к сущему» как таковому¹⁰, т.е. ко всему мирозданию. Поэтому взаимосвязь между философией и взаимодействующими с ней науками можно уподобить полноводной реке со всей совокупностью впадающих в нее притоков. В противном случае, как это имеет место сейчас, все науки не сливаются в единый поток общефилософского знания, а функционируют каждая как бы сама по себе.

Фрагментация знания по отдельным наукам, лишение его межпредметных связей, в том числе школьного и университетского, свидетельствует о том, что общепринятая рассудочная сократо-платоновская академическая философия с ее множеством субъективных оснований не сумела объединить мудрость каждой конкретной науки в общенаучный поток мудрости. Это значит, что она не сумела даже приблизиться к осмыслению общего «замысла» Мироздания.

Мы стремимся показать, что хотя Аристотель, как и все его единомышленники не достигли поставленной цели, но предложенное им понимание мудрости не только как знание общего, но и как науки о «первых причинах и началах», неотделимых от чувственно воспринимаемых вещей приводят философию в лоно современного знания в качестве философской «Теории всего». Ее основная идея в том, что она стремится описать отношения действительности в виде натурального ряда все более общих сравнительных понятий, начинающегося с отношения «абстрактного тождества» и завершающегося отношением «абстрактного различия».

Такой подход решает стоявшую перед Платоном («Академия») и Аристотелем («Ликей») проблему построения системы наиболее общего знания, что обусловливает интеграцию наук, в том числе естественнонаучного и социально-гуманитарного знания¹¹.

Имея такой мировоззренческий сугубо научный фундамент, общество будет строиться уже не стихийно, как это было в прошлом и происходит в настоящем, а с учетом объективных законов истории, то есть с пониманием того, какое государство, как и зачем мы его строим. При этом отношения между людьми будут рассматриваться в качестве решающего фактора социально-экономического, политического и культурного развития народов¹².

Поэтому философию, как «любовь к мудрости» следует определять в качестве «системы все более общих понятий о мире и человеке», почти так же, как долгое время ее и определяли философы. Вопрос лишь в том, что это за понятия: классификационные или сравнительные, абстрактно-всеобщие или конкретно-всеобщие?

Если в осмыслении реальности использовать классификационные понятия – мы получаем академическую рассудочную, дефинитивную форму общественного сознания – филодоксию. Если при этом научиться мыслить все более общими сравнительными понятиями – пред нами ликейская разумная конкретно-всеобщая, то есть развивающая свое мышление более высокая ступень философии, которую в отличие от предыдущей ступени, предлагаем называть «аристология», а еще лучьше –- «София».

Такое разделение на академическую и ликейскую философию не только исключает путаницу между абстрактно-всеобщей и конкретно-всеобщей формами общественного сознания. Оно обращает внимание на то, что философия, построенная на аристотелевских началах, не только исключает раздробленность науки по предметному принципу, но и включает платоновскую философию, в границах которой действует только произвольное рассудочное мышление (в рамках предельных абстракций отождествления и различения А=А, А и не-А) в качестве своего частного случая. При этом главная цель аристологии состоит не только в том, чтобы показать человеку кратчайшие пути к освоению мудрости Природы, но и в том, чтобы сделать Человека более успешным и лучшим¹³ (Aristos – лучший). В немалой степени этому будет способствовать новая организация науки. 

 

Аннотация

Философия разума животных и связанная с ней философия языка – богатые и развивающиеся области философии. Обогащенные языком сравнительных понятий, они могут стать преддверьем кумулятивной проверяемой строго научной «философии чистого разума», утверждающей принципиально новый взгляд на проблему общества, человека и его место среди других существ. Проведенное мной осмысление разума сквозь призму невербального и вербального мышления позволило получить представление о трех совершенно различающихся ступенях в развитии ума – рассудке, разуме и мудрости. Рассудок я понимаю как мышление классификационными понятиями естественного языка, разум – как мышление верифицируемыми при помощи органов чувств конкретно-научными сравнительными понятиями. Тогда как мудрость, понимаемая мной в свете «чистого разума» связана с обобщением множества частных сравнительных понятий. При этом я исхожу из того, что все мы воспринимающие существа и, формируясь в свете отношений сходства и различия, наш мозг воспринимает (apprehend – схватывает) присутствующую в окружающей среде энергию (energy at large) и преобразует ее в данные органов чувств (sensory data). Представленные философской Матрицей Аристотеля-Ротенфельда в форме конкретно-всеобщих понятий разных видов, они шаг за шагом, расширяют ее межпредметные связи. Таким образом, при помощи используемых мной пространственных представлений и целостных зрительных образов – рисунков, я показываю как невербальное разумное мышление человека и животных сделать вербальным, выражая его сравнительными понятиями – действенным инструментом межпредметных связей.

Когда разговор заходит о том, что такое интеллект, обучение, сотрудничество, обобщение психологи начинают спорить, тем более, спор разгорается тогда, когда оценка этих способностей касается животных. Зачастую ученые принимают разные определения этих терминов, которые сосредоточены на поведенческих или физиологических реакциях, которые нужно увидеть у животного.  Однако разные определения терминов предполагают разные предположения и последствия. И то, как мы используем наши термины в сравнительном познании, далеко не нейтрально с нормативной точки зрения, поскольку это влияет на исследования. Поэтому то «как термины используются в науке, является отправной точкой для понимания теоретической и ценностной нагрузки науки, считает Кристин Эндрюс [3]. 

Мое определение того, что такое интеллект или ум будет исходить из понимания того, что это многозначное классификационное понятие, выражающее общую способность к познанию и решению проблем. Этот дар объединяет познавательные способности организмов, такие как ощущение[1], восприятие[2], представление, воображение, память, разум, рассудок, мышление и мало ли что еще. Животные обладают зачатками интеллекта, так как их поведение не только запрограммировано генами и сформировано в результате естественного отбора, но является результатом их деятельности как способности целенаправленно реагировать на изменения окружающей среды. То же касается и развития интеллекта у человека, которое, выделило его из животного царства.

«Сравнительные когнитивные исследования изучают, какое поведение животных является когнитивным и какие когнитивные механизмы или процессы обеспечивают такое поведение. Вопросы включают: какие представления нужны животным для решения конкретных задач; есть ли у них ментальные карты, метапознание или числовые концепции? Есть ли у животных убеждения? Какие животные обладают сознанием? Какова связь между языком и мышлением? Рациональны ли животные? [3]. На некоторые из этих вопросов я постараюсь ответить в предлагаемой статье.

Однако более острые дискуссии, на мой взгляд, разгораются тогда, когда речь заходит о таком многозначном классификационном понятии как разум.  В некоторых философских учениях рассудок (reason) отделяют от слова разум (mind), понимаемого в качестве второй ступени в развитии ума. Поэтому и считают, что рассудок и разум, выражающие определенные способы теоретического мышления, это совершенно разные философские категории[3].

Осмыслением содержания того, что такое рассудок и чем он отличается от разума, начали заниматься в античной философии, и продолжают это делать в настоящее время. Причем о разуме всегда говорят как о более высокой ступени в развитии ума. Но если сегодня сущность рассудка кажется более или менее ясной, поскольку им пользуются повседневно, то определение того, что такое разум, находится под сомнением. До сих пор непонятно, в чем его сущность, чем он похож, а чем отличается от рассудка.

Согласно И. Канту, например, основной функцией рассудка в познании является мыслительное упорядочение явлений. Разум же стремится постичь сущность вещей, но не достигает цели. По этому поводу Кант говорит: «Всякое наше познание начинается с чувств, переходит затем к рассудку и заканчивается в разуме, выше которого нет в нас ничего для обработки материала созерцания и для подведения его под высшее единство мышления» [4]. Г. Гегель истолковывал рассудок как необходимый момент разумного мышления. Диалектический метод, по Гегелю, на высшей своей ступени предстает как «рассудочный разум или разумный рассудок». Гегель отождествил рассудок с метафизическим пониманием действительности, противопоставляя его диалектике разума. По этому поводу Ф. Энгельс писал, что «гегелевское различение рассудка и разума, согласно которому только диалектическое мышление разумно, имеет определенный смысл».

С точки зрения диалектического материализма процесс развития теоретического мышления предполагает взаимосвязь рассудка и разума. С рассудком связана способность умело оперировать понятиями, правильно классифицировать факты и явления действительности, приводить знания в определенную систему, важность чего не подлежит сомнению. Посредством разума мышление синтезирует результаты познания, создает новые идеи. Опираясь на рассудок, разум раскрывает сущность действительности. Однако на вопрос, в чем заключается эта сущность, ни диалектический материализм, ни другие философские учения не дают ответа.

В итоге рассудок и разум воспринимаются как два вида мыслительной деятельности человека, взаимное отношение которых в различных философских учениях понимается по-разному. В то же время по сравнению с рассудком разум всегда и везде признавался в качестве высшей формы мыслительной деятельности, направленной на познание упорядоченности, гармонии мироздания, на выявление причинно-следственных связей, раскрывающих сущность действительности, ее разумности. Однако, как правильно заметил в свое время И. Кант, разум, пользующийся средствами рассудка, не способен постичь сущности природных и социальных явлений, поэтому он и остается в границах рассудка. 

Это замечание И. Канта относится не только к его собственному мышлению. Особенно актуально оно и в отношении современных социально-гуманитарных наук, дальнейшее развитие которых требует обнаружения мыслительных средств, определяющих сущность разума, отделяющих его средства от средств рассудка, выявления сходства и различия этих средств. Стало быть, интерпретация рассудка и разума в учениях Канта, Гегеля и других мыслителей не работает. Поэтому в свете их рассуждений, хочу представить более четкую концепцию разума и рассудка.

2. Невербальный интеллект как способность организмов к разумному мышлению

Я исхожу из понимания того, что каждый человек в своем мыслительном процессе опирается на ощущения и восприятия. Помимо этого, он способен думать и с помощью слов. Таким образом, люди применяют два способа мышления – невербальный и вербальный.

Получая информацию об окружающем мире в виде различных природных и социальных воздействий, мозг человека или животного сравнивает их, отмечает между ними как меру сходства, так и множество конкретных различий. Поэтому разум формируется до развития языка. Значит довербальное мышление направлено на постижение чувственно воспринимаемых явлений – ощущений и восприятий, в том числе и конкретных отношений действительности. Новый способ, которым философия должна быть связана с изучением разума животных и человека, должен быть обусловлен тем, что в практику сравнительного исследования должно быть встроено мышление такими понятиями, которые раскрывают суть воздействий окружающей среды на организмы. А это сравнительные понятия, которыми я представляю разум, получающий возможность оценить степень различия и сходства не только зрительных образов предметов, но и множества других отношений действительности. Например, отношений «А и не-А», отношений «больше - меньше» или отношений между различными  противоположностями как отношения сходящейся и расходящейся их пар.  

                                                                                                             Противоположное: сходящаяся и расходящаяся пары

 

Как «мера всех вещей» – организм воспринимает противоположность направленных на него воздействий – горячего и холодного, доброго и злого, тяжелого и легкого и т.п. А возникновение того или иного ощущения или восприятия определяется раздражителем, имеющим определенную величину интенсивности, которая определяется силой действующего раздражителя и функциональным состоянием рецептора. Недаром говорят: «все познается в сравнении».

С целью диагностики уровня невербального интеллекта специалисты не используют речь, а применяют лишь наглядные материалы. Однако целью данной статьи является осмысление невербального мышления животных и человека при помощи языка, т.е. при помощи вербального мышления. Для этого я применяю особый язык, отражающий воздействие окружающей среды на живой организм. Этим языком и является язык конкретно-научных и конкретно-всеобщих сравнительных понятий градационного, ортогонального, дополнительного и других видов [ 7, 8, 9, 10, 11], которым я на протяжении многих лет пользуюсь.

Поэтому, на мой взгляд, сущность разума состоит в умении отождествлять различное и различать тождественное, что достигается с помощью проверяемых на истинность конкретно-научных (частных) сравнительных понятий разных видов – понятий «практического разума». Тогда как категориями «чистого разума» выступают конкретно-всеобщие сравнительные понятия, обусловливающие помимо рассудка и разума третью ступень в развитии ума – мудрость. Не случайно по этому поводу Аристотель писал, что знание общего делает человека мудрым, поскольку «мудрый, насколько возможно, знает все, хотя он и не имеет знания о каждом предмете в отдельности» [1, С. 68]. Поэтому любителей мудрости и назвали философами.

3. Явление «чистого разума» и вербальный интеллект

Как принято считать «чистый разум» (pure mind) – это знание, не выводимое напрямую из опыта, т.е. полученное без строгой эмпирической верификации. Однако оно касается всех наиболее общих отношений действительности – природных и социальных.

Тогда как полученное организмом знание о множестве отношений окружающей его среды, запрограммированное генами и сформированное в результате естественного отбора, проходит опытную проверку (Animal Minds). Поэтому оно выразимо языком конкретно-научных сравнительных понятий – понятий «практического разума» (practical mind). Это «большое и малое», «твердое и мягкое», «сухое и влажное», «доброе и злое» и множество других. При помощи этих исходных отношений Природа формирует свою гармонию и общается не только сама с собой всеми своими частями, но и ведет беседу с множеством живых организмов, формируя их мозг.

Поэтому разум один у людей, дельфинов, собак, муравьев и т.д. При этом он имеет различные уровни, сформированные в ответ на воздействие окружающей среды. Удивительным является то, что обобщить и выделить базовые, т.е. самые исходные понятия в качестве категорий «чистого разума», называя их «видами противолежания», сумел Аристотель. У него этих понятий четыре – это «противоречащее», «соотнесенное», «противоположное», «лишенность и обладание» [1, 121-168].

Используя эти сравнительные понятия, строится философская психолого-педагогическая Матрица. Ее задача собрать понятийный аппарат невербального разумного мышления, направленного на предельно общее познание мира. Его отсечение от рассудочного мышления, обусловленного появлением языка классификационных понятий, способных заводить нас в «мир фантазий», затемняющих разумность реальности [10].

 

                                                                                                                     Схема 1. Философская Матрица Аристотеля – Ротенфельда

 

Хочу обратить внимание читателя на то, что известный немецко-американский философ и логик Рудольф Карнап разделил язык на три типа понятий – это классификационные, сравнительные и количественные понятия [5]. Однако количественные понятия – числа, на мой взгляд, не являются отдельным типом языковых средств, поскольку принадлежат к конкретно-научным (арифметика) сравнительным понятиям градационного вида. Два разных числа подобны другим конкретно-научным сравнительным понятиям, таким как «длинное и короткое» (геометрия), «тяжелое и легкое» (физика), «доброе и злое» (этика) и тому подобным понятиям. Поэтому язык состоит не из трех, а из двух типов понятий – сравнительных и классификационных. Мышление первым типом понятий обусловливает разумный невербальный интеллект, тогда как мышление естественным языком, большая часть слов которого состоит из классификационных понятий, дает рассудочный, вербальный интеллект.

Основой вербального вида мыслительной деятельности выступает речь. Она может осуществляться в процессе внутреннего или внешнего размышления об объективном мире в словесной форме. Люди с хорошо развитым словесно-логическим мышлением могут легко переключаться с одной задачи на осмысление другой проблемы. Они обладают богатой фантазией и могут свободно оперировать понятиями, суждениями и умозаключениями. Они могут анализировать, обобщать, строить теории и гипотезы. При этом индивиды с вербальным типом мыслительной деятельности испытывают трудности при решении задач, требующих оперирования наглядными образами и такими инструментами, как клин, рычаг, весы, лук, лира, связанными с мышлением сравнительными понятиями.

Философские исследования связаны не только с вопросами о том, обладают ли животные способностями к мышлению или только люди способны мыслить, но и с вопросами о природе этих способностей. Декарт, например, утверждал, что отсутствие у животных языка дает нам основание полагать, что у них нет никакой формы мышления или рациональности. В двадцатом веке взгляд Декарта был поддержан другими мыслителями, например, философом Дональдом Дэвидсоном, для которого приписывание мысли животным – это не просто эпистемологическая проблема. Для него проблематична сама мысль о том, что животные могут думать. Думать могут только люди, поскольку, как и Декарт, Дэвидсон связывает способность мыслить с владением языком. Дэвидсон настаивает, что язык создан не для описания реальности, а для общения.

Оба вида мышления – разумное и рассудочное – способствуют передаче информации от одного человека другому. Сегодня невербальная коммуникация осуществляется с помощью языка жестов, мимики и движений. Однако сравнительные понятия способны переводить невербальное мышление в вербально-речевую или другую языковую форму, по крайней мере, они помогают понять, что есть разум, дать ему объяснение.

4. Борьба между разумом и рассудком в Античной философии

Надеюсь, читателям стало уже понятно, что я выделяю две ступени в развитии интеллекта: рассудок и разум. Рассудок обусловлен мышлением классификационными понятиями, тогда как разум определяется мышлением сравнительными понятиями.

Совершенствуя непротиворечивое рассудочное мышление, древнегреческие философы Парменид и Зенон не смогли понять Пифагора и Гераклита, которые представили окружающий мир в качестве колебательного процесса. По этому поводу Гераклит писал: «Все обменивается на огонь и огонь на все, подобно тому, как на золото обмениваются товары и на товары золото»  [11, 26-57].

          

 

Обмен в обществе и природе

Вдобавок Гераклит нашел образы, при помощи которых осмыслял разумность природы как «гармонию лука и лиры». Это размещенные перпендикулярно друг к другу две пары противоположностей – расходящаяся (возникновение) и сходящаяся (уничтожение) пары, выражающие процесс обмена. Тогда как Пифагор,  осмысливая «музыку сфер», видел только часть того же процесса, описывая его при помощи двух катетов, неразрывно связанных между собой под прямым углом.

             

                                                                                 Гармония лука 

О том, что учение Парменида было направлено против разумного мышления Пифагора и Гераклита свидетельствуют два парадокса Зенона – «Ахиллес» и «Дихотомия». Первый – был направлен против процессов уничтожения, а второй парадокс – против процессов возникновения, выраженных Пифагором посредством тригонометрических функций синус и косинус. То же касается и понятия Гераклита «сходящееся-расходящееся», отражающего «гармонию лука и лиры».

Разорвав процессы уничтожения и возникновения, Парменид и Зенон показали свою приверженность к строго логическому рассудочному мышлению и свою полную неспособность осмысливать мир как процесс с позиции разума. Тогда как эти парадоксы надо было воспринимать не иначе, как в рамке единой картины [9, 40].   

         Единый сюжет: «Ахиллес» и «Дихотомия»

Надо сказать, что Аристотель, читавший книгу Гераклита «О природе», так и не сумел понять главную мысль ее автора – зачем в «едином» нужны две пары противоположностей. По этому поводу Аристотель писал: «Если же при наличии четырех [начал] будут две [пары] противоположностей, то наряду с каждой из них должно будет существовать начало какой-то особой промежуточной природы; а если две [пары] противоположностей могут порождаться друг из друга, то одна из них будет излишней. Вместе с тем невозможно, чтобы существовало несколько первичных [пар] противоположностей» [2, 74].

Вот почему для пополнения невербального мышления понятиями, я вынужден употребить два более сложных сравнительных понятия – «Ортогональное 1 Пифагора» и «Ортогональное 2 Гераклита», которые углубляя разум, встраиваем в Матрицу чистого разума. Но если «Ортогональное 1 Пифагора» образовано двумя соотнесенными понятиями, то «Ортогональное 2 Гераклита» – двумя парами противоположностей.    

                                                                             Схема 2. Философская Матрица: процесс пополнения

Показанный на схеме верхний ряд – это метафизический ряд конкретно-всеобщих сравнительных понятий градационного и ортогонального вида, в то время как нижний ряд образован конкретно-всеобщими диалектическими понятиями градационного и ортогонального вида. Метафизические конкретно-научные понятия позволяют исчислять реальность, поскольку взяв «меньшее» за единицу измерения, мы можем осмысливать «большее» в числах. Тогда как диалектические понятия – позволяют понимать реальность в качестве природных и социальных процессов.

5. Уровень довербального понятия

Известно, что маленьким детям свойственно наглядно-образное мышление, то есть преобладает невербальный компонент, присущий им от рождения. Так мыслят животные и даже некоторые вполне разумные взрослые люди, которые не могут выразить свою мысль словами, поскольку в их распоряжении нет таких понятий, а адекватные образы у них еще не сформировались. Поэтому чем раньше начинается формирование у детей мышление сравнительными понятиями, тем легче будет даваться ребенку усвоение знаний о научной картине мира и его единстве [8].

Поступки и речь ребенка складывается под влиянием общения с окружающими, которое представляет собой процесс обмена, схваченный Пифагором и Гераклитом при помощи ортогональных отношений. Однако в общение друг с другом, вступают не только люди, но и многие живые организмы [6]. При этом текущие исследования отмечают, что общение не должно ограничиваться вербальной областью. Общение может происходить посредством жестов и других телесных движений, прикосновений, а у некоторых видов, отмечают ученые, посредством выделения химических веществ.

Коммуникативный подход к преднамеренной коммуникации требует, чтобы партнеры по общению могли понимать, что у других есть цели. А это значит, что у партнеров должна быть мысль, и как мы видели выше, мысль возможна без языка на уровне ортогональных отношений, которые помогают нам увидеть, как дети и животные, которым не хватает языка, могут все же общаться. Об этом же говорит приводимое Кристиной Эндрюс [3] мнение Ноама Хомского о том, что животные могут иметь системы общения, но не имеют ничего, что можно было бы назвать языком (Хомский 1980: 430). 

Я же для понимания преднамеренной коммуникации как обмена ресурсами, предлагаю язык сравнительных понятий, в котором общение, как и обучение, обозначены понятием «ортогональное». При этом хочу заметить, что, будучи проявлением обмена, обучение присуще почти всем животным, за исключением наиболее примитивных. Оно обеспечивает гибкость поведения и является одной из предпосылок получения более развитого интеллекта. Тогда как результат обмена, выигрыш от него, я обозначаю понятием «дополнительное», что показано ниже посредством кумулятивного ряда сравнительных понятий: Тождественное – градационное – ортогональное – дополнительное – подобное – порядковое – … – Различное.

Причем, этот же ряд я представляю метафизическим и диалектическим рядами отношений, выраженными посредством понятий симметрии, асимметрии и антисимметрии:

      

Схема 3. Понятия чистого разума в симметрийных категориях

Что же касается обобщений, то только высшие животные могут переносить сформированные обобщения на стимулы других категорий. Они способны формировать отвлеченные понятия сходства и различия, что соответствует сравнительным понятиям разных видов и впоследствии применять их даже к стимулам, которые не имеют никакого физического сходства между образцом и стимулами других категорий и других модальностей. Это проявление чистого разума, под которым я понимаю знание, которое непосредственно не выводится из опыта, но воспроизводится сознанием после обобщения конкретных данных, проверяемых опытным путем.   

Уровень обобщения у животных был назван уровнем довербального понятия, потому что информация дана в отвлеченной форме. Животные в данном случае переходят от наглядно-образной к более абстрактной, хотя и невербальной форме обработки и хранения информации. А отражение действительности идет на уровне понятий, не опосредованных словом.

Вместо применения набора частных правил для отдельных наборов стимулов животные используют единое отвлеченное отношение сходства и различия, не зависящее ни от категории стимулов, ни от таких второстепенных параметров как цвет или форма объекта. А эта способность животных улавливать отношения между предметами и явлениями реальности, и оперировать этими отношениями в новой для них ситуации с целью приспособления к ней, означает, что разум – это одинаковое для всех приобретение. Поэтому можно утверждать о разумности всех живых существ, принимая во внимание разную ее степень.

Хотя уровень довербального понятия не связан со словами, именно этот уровень обобщения рассматривается сейчас психологами как та высшая степень развития мозга и психических способностей, которая послужила основой для возникновения речи у людей на самых ранних этапах антропогенеза. Поэтому стал вопрос о том, имеются ли у животных способности осваивать хотя бы зачатки человеческого языка. И проведенные психологами исследования показали, что у человекообразных обезьян такая способность имеется.

Все сказанное выше направлено в пользу психической идентичности людей и животных, что подтверждают и доводы Чарльза Дарвина, приведенные в его книге «Происхождение человека» в 1871 году, и зоолога Дональда Р. Гриффина, в серии книг которого доказывается существование животного мышления и животного сознания. Тогда как другие ученые, в частности нейробиолог Раймонд Таллис, напротив, пытается со своих позиций обосновать суть когнитивного различия между животными и людьми [6].

 Разум человека развивается постепенно, достигая своего апогея в естественных науках и практических свершениях, философскими основаниями которых являются конкретно-научные сравнительные понятия градационного, ортогонального и других видов как их эмпирические основания. Тогда как рассудок развивается на основе языка классификационных понятий, возникающих на основе предельных абстракций отождествления и различения А = А и А и не-А, которыми животные также естественно владеют. Отсюда следует, что проблемы чужого разума решаются на основе тестов (например, успех в задаче на понимание тождественного и различного, соотнесенного и противоположного, ортогонального Пифагора и ортогонального Гераклита, задач на рассуждение). Такие эксперименты помогут однозначно ответить на вопрос, какие животные умнее других, что является лучшим решением проблемы чужого разума. Вместо этого ученых «больше интересует, насколько хорошо животное эволюционировало, чтобы процветать в окружающей среде, а не насколько оно умно. Такой способ мышления об интеллекте, считает Кристина Эндрюс, делает спорным сравнение интеллекта между видами» [3].

Что же касается искусственного интеллекта, полностью схожего с человеческим, то на мой непосвященный взгляд, такой разум должен быть результатом программы, опирающейся не только на двузначную логику «Истина – Ложь», но и логику отождествления и различения в форме представленных здесь сравнительных понятий. Иначе говоря, будет ли ИИ воспринимать добро и зло, а значит, – не таит ли он экзистенциальных угроз человечеству?

6. Заключение

Философия чистого разума – это система, образующих Матрицу конкретно-всеобщих сравнительных понятий о мире и человеке – категорий чистого разума, мышление которыми я определяю как третью ступень в развитии ума – мудрость (Wisdom).

Вторую ступень – образует мышление конкретно-научными сравнительными понятиями – понятиями практического разума, лежащими в основе естественных наук. Это такие понятия как «длинное и короткое», «тяжелое и легкое», «сухое и влажное» и другие. Взяв меньшую из сторон за единицу измерения, мы получаем возможность осмыслить большую сторону в числах. Такое мышление я называю «разумным мышлением» (MindThinking).

Первую ступень – образует мышление многозначными классификационными понятиями, составляющими большинство слов естественного языка – это вербальное «рассудочное мышление» (Reason thinking).

Чтобы ввести разум и мудрость в повседневную жизнь общества надо заменить исходные понятия психолого-педагогические знания, такие как «учить» и «учиться», «обучение» и «результат обучения», «коммуникация», а возможно и другие, на сугубо научные сравнительные понятия. Это «соотнесенное», «противоположное», «ортогональное» и другие, что приблизит педагогику и психологию к строгим естественным наукам [10].

Благодарности

Выражаю свою искреннюю благодарность Дэвиду Чалмерсу, который своими выступлениями и статьями в Интернете побудил меня заняться проблемой «провала в объяснении сознания», переросшую затем в «апологию чистого разума». А также выражаю признательность Дэвиду Бурже, который в ответ на мою просьбу помог размещать мои философские работы в PhilArchive и PhilPapers. Буду рад, если оба Дэвида обратят внимание и прокомментируют эту мою статью.

 

Литература

1.       Аристотель. Сочинения. В 4 т. Т. 1. – М., «Мысль», 1975.

2.       Аристотель. Соч. в четырех томах. Т. 3. М.: Мысль, 1981. 613 c.

3.      Andrews Kristin. The animal mind. First published on Monday, March 8, 2021 in the Archive of free access.

4.      Кант И. Критика чистого разума / Пер. с нем. Н.О. Лосского с вариантами пер. на рус. и европ. языки. М.: Наука, 1999.

5.       Carnap Rudolph. Philosophical foundations of physics; an introduction to the philosophy of science. New York, Basic Books, Inc. 1966.

6.       Meline Caroline. Human and Animal Minds: Against the Discontinuity Thesis. - 2014 - Philosophy in the Contemporary World 21 (2):39–51.

7.       Ротенфельд Юрий. Кумулятивная философия как верифицируемая строгая наук. Екатеринбург: Издательские решения, 2023. - 218 с.

8.       Ротенфельд Юрий. Мудрая школа: «Трилогия ума» как новый метод умственного развития детей. Екатеринбург: Издательские решения, 2018. - 292 с.

9.       Ротенфельд Юрий. Палец Аристотеля: против всех философских мнений. Екатеринбург: Издательские решения, 2019. - 192 с.

10.     Ротенфельд Ю. Философско-педагогическая матрица и система новых дидактических категорий // Отечественная и зарубежная педагогика №6 (88) том 1. 2022. С. 58–72.

11.     Ротенфельд Юрий. Философия, или тень мудрости: Альтернативное толкование ранней греческой философии. 2-е издание.  Екатеринбург: Издательские решения, 2017. – 184 с.

 

Ключевые слова:

Интеллект, разум, рассудок, мудрость, вневербальное мышление, вербальное мышление, философия разума, философия языка, обучение, обобщение, межпредметные связи.